Журнал

О высоких отношениях

У меня солидный охотничий стаж, я много и успешно охотился на волков в разных регионах страны и продолжаю охотиться до сих пор, не раз встречался с волками «лицом к лицу», но до поры, до времени не приходилось сталкиваться с таким явлением, как гибрид волка и собаки. Еще недавно я бы с удивлением по этому поводу спросил: «А что, такое вообще возможно?!»

Волк во все времена вызывал у человека ненависть и уважение. Ненависть – за наглость, жестокость и в какой-то мере страх перед ним, уважение – за отчаянную смелость, ум и сноровку.

Вполне отдаю себе отчет в том, что трудно поверить в событие, свидетелем которого я стал много лет назад. Во всяком случае, Олег Кириллович Гусев, ныне покойный главный редактор журнала «Охота и охотничье хозяйство», собираясь публиковать мою статью «Следы на овсах» в №9 за 1987 год, не поверил описанному в рассказе и по телефону сообщил: «Нас засмеют охотники. Эпизод с волком выбросим, и будем печатать». А вот Валерий Юрьевич Янковский, наставлявший меня с первых моих шагов на почве написания охотничьих былей, прочитав в свою очередь, сказал: «И не такое видели».

Случилось это в далеком 1984 году в Костромской области. Знакомый районный охотовед, зная мое пристрастие к охоте на медведя в одиночку, отвез меня на тракторе в далекое стойбище, где в деревянном вагончике, выпасая телят, жил все лето один пастух. В начале осени волки принялись за обучение молодняка и повадились в телятник. Хищников не смущала близость человеческого жилища, и несчастных животных спасала только наша реакция. Едва заслышав шум в загоне, мы выскакивали из вагончика. И хотя увидеть что-то в кромешной тьме не представлялось возможным, появления людей оказывалось достаточно, чтобы звери ретировались.

Как-то в ясную лунную ночь я вышел на шум с карабином (чешский карабин калибра 8,2 с мощным Цейсом) и убедился в том, что прилегающая территория отлично просматривается в оптику. Мы с пастухом быстро соорудили на следующий день что-то вроде будки на углу тырла, где ночевали телята, и к вечеру я занял позицию. Долго ждать не пришлось. Чуть засеребрилась под ярким лунным светом окрестность, на краю леса, словно монумент, застыл крупный силуэт волка. Прошло минут пять – зверь не двигался, и мне уже начало казаться, что это мое воображение нарисовало волка из игры света и глубоких теней. Но вдруг он рысью направился к телятнику, и уже через несколько секунд я без проблем мог разнести ему бочину мощной полуоболочкой. Но, взяло верх любопытство: «Успею, никуда он теперь не денется, местность открытая, до леса метров пятьсот, в обойме пять патронов». Хотелось дождаться появления всей стаи и, если повезет, прихватить не одного.

Волк сходу перемахнул высокие жерди загона. Телята, утробно замычав, шарахнулись в дальний угол и, сбившись в испуге в плотную кучу, замерли. И тут произошло неожиданное. Перескочив через препятствие, крупный хищник, как подкошенный, свалился на бок. Было такое впечатление, будто зверя сразила наповал кем-то выпущенная из оружия с глушителем пуля.

«Померещилось, что ли? Да нет». В свете полной луны на расстоянии сорока метров я прекрасно видел светящийся бок волка, огромную башку с направленной в сторону телят мордой.

Телята поволновавшись немного, стали успокаиваться, зашевелились, а вскоре самые отчаянные и любопытные, вытянув морду в сторону хищника, начали принюхиваться и подходить все ближе к лежащему без всяких признаков жизни зверю.

В недоумении я наблюдал за происходящим, буквально не дыша.

Вот уже телята полукольцом окружили «труп», и в этот момент волк мгновенно вскочил – один, второй, третий теленок, хрипя разорванным горлом, задергались в агонии. Стрелять в загон было невозможно: телята мелькали в перекрестье прицела. Пришлось выскочить из засады. Заметив это, волк бросил телят, перемахнул через жерди и стремглав помчался к лесу. Увы, мои поспешные выстрелы не достигли цели.

Бывалых волчатников этот случай нисколько не удивил. Более того, они, в свою очередь, рассказали мне не одну историю, где волки проявляли удивительную находчивость, в особенности, когда стоял вопрос «быть или не быть».

В той же Костромской области, переправившись с егерем через болото и выйдя на ровный, как футбольное поле, сенокосный луг, мы наблюдали загон волками лося. Двое серых по флангам целенаправленно гнали лося к краю леса, где его уже поджидали три других хищника. В одно мгновение три зверя вцепились в жертву, и только наши выстрелы спасли обреченное животное.

Были ли все это волки, с чистой, без примеси собачьей крови? Во всяком случае за лосем гнались именно волки.

В далекие теперь 70-е приходилось мне не раз встречаться с великими волчатниками в Кировской области – Л.С. Ивониным, И.Я.Зубаревым, ушедшими в мир иной, с Лихаревым Г.Я., здравствующим и поныне. Это были легендарные волчатники, они умели «разговаривать» с волками на их языке свободно, часто подсмеиваясь друг над другом: «А хочешь я сейчас волчицу выставлю? А хочешь матерого или прибылого?»

На рассвете мы выезжали в отдаленный район, где местные жители находили логово или слышали волка, и тут начинался спектакль. Переговоры с волками заканчивались, когда баловство надоедало, волчатник говорил: «Все, хватит, поболтали и будет! Приготовьтесь, сейчас я их приглашу в гости на трапезу». Так всегда и бывало. Не проходило и получаса, как на голос вабильщика появлялись прибылые, а то и матерый. Так вот, один из этих волчатников как-то рассказывал, что брал волчонка-сучку специально, чтобы приручить и повязать с собакой. Закончилась эта история так: «Ничего не вышло. Щенком она еще общалась с людьми, но, став постарше, замкнулась, стала пугливой, осторожной до трусости. Потом напала на соседскую живность и пришлось стрелять. Подвести к ней деревенского кобеля во время течки не получалось. Мало того что деревенские собаки обходили дом с момента появления волчонка стороной, затащить во двор кобеля было невозможно, не то что повязать». Но это, скорее всего, единичный случай.

Другое дело в природе, когда бродячие собаки дичают, и сильно выбитые в 70-80-х годах волки, подчиняясь инстинкту сохранения рода, спаривались с такими собаками и выхаживали потомство.

Л. Рябов в журнале «Охота и охотничье хозяйство» в №3 за 1980 год приводит немало достоверных фактов существования волко-собачьих гибридов, но ясно одно, и он об этом тоже пишет – исключительно при критически малой численности волков скрещивание их с собаками в естественных условиях – реальность, а не миф. По всей видимости, подобное помогло волкам выжить в тяжелые для них годы – гибриды более синантропны по своей сути и, по-видимому, более жизнеспособны.

Любопытно, что искусственно получить волко-собачий гибрид и вывести соответствующую породу люди пытались уже давно. Считается, что сибирские хаски и аляскинские маламуты во многом – волки. Но известно и то, что целенаправленное скрещивание очень долгое время не приводило к положительным результатам – получившиеся гибриды отличались либо чрезмерной агрессивностью, либо страхом перед людьми.

В России проблемой выведения гибрида много лет занимается Касимов В.М. в Пермском институте внутренних войск. С его легкой руки и появилось это название – волкособ, которое образовано из слов «волк» и «собака». Ученому долго пришлось искать волчицу с доместикационным типом поведения, и однажды в одном из глухих поселков у охотника такая обнаружилась. Отличавшуюся особым дружелюбием по отношению к людям волчицу, тем не менее терпеть в поселке не захотели, и в конце концов она попала в Пермский институт ВВ МВД РФ. На сегодняшний день от нее и кобеля немецкой овчарки получено уже несколько поколений волко-собачьих гибридов, которые оказались вполне толерантными к человеку.

Для чего волкособы вообще нужны? Дело в том, что они обладают намного более развитыми чутьем, интеллектом и выносливостью, чем собаки. Если в помещении типа школьного спортзала овчарка находит спрятавшегося человека за 4-6 минут, волкособ делает это за… 20 секунд! Обладая габаритами и хваткой волка, волкособы остаются послушными и доброжелательными по отношению к человеку. Сегодня выведенные в Перми волкособы используются для охраны китайской и монгольской границ России.

Некоторое время назад в печати промелькнуло любопытное сообщение Казиса Буошки, сибирского промысловика, получившего известность благодаря растиражированным любительским фильмам, которые он снимал о своем охотничьем житье-бытье. Казис писал, что охотится с волкособами, которых привез в Томск со своей исторической родины – из Литвы, где разведением волкособов занимается Пятрас Дабришюс. Там же он познакомился с охотниками, которые уже не первый год охотятся с волкособами Пятраса. Вот что пишет Казис: «Все в один голос заверяли, что даже самая чистокровная лайка существенно уступает волкособу по физической выносливости, чутью и сообразительности. Видимо, не зря мозг волка на 30% больше собачьего. Оказалось также, что волкособы многофункциональны, то есть работают по разному зверю. А на лис, косуль и подсвинков можно охотиться вообще без ружья».

Что обо всем этом можно сказать? «Любовь» волка и собаки – это все-таки исключение из правил. В трудные для волка периоды его заставляет идти на это природа. В лабораторных условиях скрещивание проходит под контролем человека.

Куда более обычны страх и ненависть собак по отношению к волкам и чисто кулинарный интерес волков к своим родственникам – собакам. Говоря об этом, в первую очередь я вспоминаю свою молоденькую и очень умную, толковую сучонку – западносибирскую лайку, погибшую буквально у меня под носом от клыков хищника.

Пару недель, как начался сезон охоты на копытных, и я со своими любимчиками Барсом и Урмой днями бродил по лесам, перелескам, просекам и делянкам в поисках зверя. Охота уже подходила к своему завершению, когда, перемахнув не застывающий даже в морозы ключик, я зачерпнул теплым сапогом ледяной воды и, главное, намочил при этом камусную лыжу. Это сильно усложнило ходьбу, с трудом удалось выбраться из лощины, и только прошел небольшой перелесок, как на выходе наткнулся на старый, уже заиндевевший след лося. Ткнул глубокую в снегу ямку прикладом и, убедившись окончательно, что след давний, направил потяжелевшие ото льда лыжи на север, где стоял мой вездеход. Изрядно уставший, я и не заметил, когда и куда юркнули собаки. Решил перекурить и дождаться их. И только поднес спичку к сигарете, как заорал Барс, за ним запела Урма. И пошла потеха! По голосам было ясно – поймали лося! Не мешкая, сдернув с плеча карабин, рванул из оставшихся силенок вверх по пологому, заросшему невысокими и редкими сосенками косогору. Задача – выскочить на просторное поле, видневшееся за соснячком.

Хватая ртом морозный воздух, выбегаю на кромку и понимаю, что лайки неспешно гонят лося по противоположному краю воль неширокой лощины, поросшей высоким тонким ельником. А это еще пятьсот метров! Я – туда. Знаю, что если лось перемахнет лощинку, в бескрайнем старом лесу его уже не взять. Тороплюсь из последних сил…

Когда оставалось метров двести и я вот-вот должен был увидеть всех в небольшой прогал, слышу, как неестественно тявкнула Урма и не своим голосом завопил Барс. Решение принял, не раздумывая. Выстрелил на ходу вверх. Перезарядил и вновь выстрелил. Наступила тишина. В предчувствии нехорошего подошел к месту и увидел лежащую с почти оторванной головой Урму. Волк их подрезал и, не обращая внимания на лося, схватил ближнюю собаку. Барса спасли мои выстрелы.

В том же году позвонил приятель и с тревогой произнес: «Собака угнала лося и до темна не вернулась. Не поможешь завтра с поисками?»

Утром пораньше съездили на место, поискали. Место короткой схватки, где пара волков расправилась с лайкой, нашли быстро…

То же и с гончими. Чувствуя легкую добычу, одиночка или пара волков снимает собаку с гона, благо лай слышен далеко и перехватить гончака не составляет труда.

Вот такие между этими «дальними родственниками» «высокие отношения».