Охота как искусство
Вопрос о том, что является самым главным предназначением Человечества, – это один из основных вопросов не только философии, но и вообще нашего бытия. Как и все философские вопросы, он не имеет однозначного ответа, однако варианты его решения интуитивно угадываются.
Это расширение границ познания Человечества до неких конечных пределов, или создание всё более и более совершенных произведений искусства нашими силами.
Охота, как и многие другие виды человеческой деятельности, в высшем своём проявлении или граничит с искусством, или является им.
И эволюционирует она в этом направлении многими путями.
Безусловно, искусством является умение на полном скаку преследовать кабана или оленя по захламлённому лесу. Искусством является умение управлять сворой прекрасно обученных собак и несколькими лаконичными звуками рога руководить всей хаотичной процессией парфорсной охоты. Сама процессия из джентльменов и дам в красочных костюмах на фоне осеннего леса является настолько живописной, что немедленно просится хоть на полотно, хоть в объектив фотоаппарата.
Но не меньшим искусством является умение одного-единственного загонщика в довольно густом лесу выставить волка или лисицу на единственного в этом лесу стрелка – действие лаконичное, уверенное и так же наполненное превосходным знанием как природы и зверя, так и человеческих действий, как гравюра Хокусаи или стихотворение Басё.
Таким же искусством является способность охотника-промысловика насторожить ловушку в том единственном месте на несколько сотен метров, через которое пройдёт случайный в этих краях соболь.
Искусством будет являться и умение выследить и подставить под выстрел крупного опытного и умного старого медведя на склонах сопок Охотского побережья, и способность грамотно, лаконично и эффективно провести загон на лося где-нибудь в Смоленской области.
Каждая настоящая и запомнившаяся нам охота является законченным произведением искусства. Ибо, как говорил великий знаток мира Джек Лондон устами своего героя, «это кусок жизни, имеющий свой конец».
И бок о бок с охотой как искусством следует эстетика охоты.
Я даже так скажу: любой лов, доведённый до совершенства, является эстетичным.
Мы привыкли считать эстетичной западноевропейскую охоту, известную нам по полотнам Джорджа Райта, Томаса Блинкса, Райана Пурвле, Джона Херринга, Хейвуда Харди. Да, здесь эстетика находится легко, она на поверхности: ухоженные собаки, лошади, люди, уверенная отточенность действия. Но не менее эстетичной предстаёт перед нами классическая русская охота, с любовью выписанная Николаем Сверчковым, Владимиром Муравьёвым, Борисом Горбатовым. И перед нами другая эстетика – эстетика скромных деревянных построек, берёзовых лесов, обширных пространств, в которых так легко охотник сливается с окружающей его природой и становится её частью.
Возможно, в противопоставлении этих двух эстетик и заключается то противоречие, которое мы наблюдаем всё больше и больше в последние тридцать лет нашей жизни – противоречие между нацеленной на однозначный результат европейской охотой и русской охотой, где определяющими словами до сих пор являются слова «ничего» и «авось»?
Лично я уже давно пытаюсь обратить внимание читающей публики на эстетику русской северной промысловой избушечной культуры, в которой каждое строение несёт на себе печать индивидуальности автора. Но не менее эстетична и русская барская псовая охота, с установленным для тех времён дресс-кодом: армяками и кафтанами, доезжачими и выжлятниками, военной организацией самого действия и буйным праздником по его окончании – как это описано у Толстого или Дриянского.
Традиционная русская охота двояка: это или работа живущего при лесе и с леса простого человека – кормильца семьи, или работа хозяина по очистке земель от вредных хищников и армейская тренировка в мирное время.
В советское время охотничья эстетика стала подменяться военной – точно так же как военной стала подменяться охотничья риторика: «Защищать природу – это защищать Родину».
И уж в полной мере эта подмена расцвела в 90-е и начало нулевых годов – вместе с камуфляжем, берцами, калашоидами и смесью спецназовского и блатного жаргона.
Однако сейчас, в 2010-е, мы видим, что потихоньку происходит размежевание между охотниками и любителями ходить в камуфляже и стрелять из полуавтоматического армейского оружия. Потихоньку последние уходят в практическую стрельбу, пейнтбол, а те, кто считает, что его удел – охота на человека, – и в частные военные компании.
Не без удовлетворения я наблюдаю этот размежевательный процесс, ибо он ведёт к возврату первичных истинных охотничьих ценностей – управлению дикой природой руками очень хорошо понимающего её человека.
И идёт этот процесс рука об руку с обретением охотниками иной эстетики – эстетики строгих и стильных охотничьих костюмов, изящных, высококачественных и в то же время функциональных ружей, постепенного понимания, что современная охота – это эстетика диких многочисленных и не боящихся человека животных.
Современная охотничья эстетика – это необходимый функционал без излишеств, жёстко нормированная добыча в рамках необходимого для управления популяциями, усиленная охрана местообитаний и регулирование вмешательства человека в дикую природу.
Текст: Михаил Кречмар
