История доброй глыбы. О Тариэле Габидзашвили

Тарик – это не храбрая птичка Тари, почистившая крокодилу зубы, и не собачка поэта Евгении Токаревой. Тарик – это Тариэл Габидзашвили, московская легенда, покровитель животных и птиц, потомок Тарзана, собачник, гениальный скульптор и художник, почти ничего не создавший, юродивый, святой…

Он родился 9 апреля 1938 года в семье певца (бас-профундо) Варлама Фомича Габидзашвили и Марии Васильевны Золотарёвой (колоратурное сопрано) в Москве, а умер под Гжелью 12 октября 2012 года, и о его смерти мало кто узнал. Когда человек умирает, мир становится чуть пустыннее. Или это так кажется живым. Ведь рождаются новые люди, приходят новые поколения, заявляя свои права на место и время. Законы природы неизбывны и мудры. Так вот, Тариэл Варламович Габидзашвили всю сознательную жизнь прожил, руководствуясь законами природы.

Северное Чертаново, мастерская художника, говорит Вадим Алексеевич Горбатов, художник, патриарх, свидетель времени:

– Нас было трое друзей: Лёша Эйгес, Тарик и я. Вместе ходили рисовать в зоопарк, когда учились в МСХШа. Тарик учился в одном классе со мной на скульптурном отделении. Тогда это был кудрявый, высокий, могучий грузин. Отец его – Варлаам – певец. Тарик страшно любил зверей. Диплом делал по Киплингу: питон Каа, свернувшийся кольцом, в центре «кольца» сидят Маугли, Багира, Балу. Сделана была скульптура в глине. Может, сохранилось фото с дипломной работы? После МСХШа Тарик отслужил на Северном флоте. Потом он рассказывал, что у него в питомцах жил белый медведь. Подробностей не знаю, но вполне возможно. Контакт со зверями у Тарика устанавливался всегда и сразу. Попав в армию, он надолго исчез с моего горизонта.

Вспоминаю его, размышляю: кто он был, что он? Поразительно, но его все знали. С его образом жизни как такое могло быть? Потому что он потрясающая личность. И внешность, конечно, забыть такого невозможно: бородища, ручища, огромный мужичина, чем-то напоминающий гориллу. Как он жил? У него был питомник собачий при биофаке МГУ, была группа лабораторных животных (по изучению поведения). Там же держали волков. В какой-то момент Тарик переселился в Ботанический сад в натуральную землянку, там у него было жилище, а в квартире своей городской он не появлялся. В Ботаническом саду выгуливал своих волков. Тогда же завёл русских борзых. Это я уже там его встретил, возобновил нашу дружбу.

А до этого… После армии Тарик бросил творчество, как отрезало, совершенно всё бросил. Стал работать на Мосфильме дрессировщиком. Сам порой играл эпизодические роли. «Земля Санникова», там в финале на героя нападают волки. Вот на Тарика волки и набрасывались, он был дублёром Дворжецкого. Ещё помню «Молчание доктора Ивенса» с Бондарчуком, там Тарик в одном эпизоде приносит еду. В другом эпизоде Тарик появляется в катакомбах, такой странный фильм был Наумова «Часы без стрелок». Они идут по воде. Разные завывания слышатся. Тарик там банщика играет, а среди каких актёров! Джигарханян, Смоктуновский! Вот, работал Тарик дрессировщиком. Его работа в фильме про рысь «Тропой бескорыстной любви». Потом случилась перестройка, началось смутное, тяжёлое время. Зообъединение торговало зверями, стало распродавать Тариковых зверей, он рассорился с Мосфильмом, забрал своих любимых волков и ушёл в МГУ. В МГУ работал на двух ставках на биофак, где числился лаборантом и сторожем (в ботсаду).

Это всё происходило без меня. Я потерял Тарика примерно в 19 лет. Потерял, что же, жизнь идёт. Нет Тарика. Но была у меня одна знакомая собачница (в лектории), и как-то за разговором – одно, второе, третье, про собак, про охоту, как-то всплыло имя Тарика. Она спрашивает:

– А ты Тарика тоже знаешь?

– А ты?

– Его вся страна знает. Он такой-сякой, герой, занимается южными хортыми. Спас породу.

Я говорю:

– Тарик – мой старый друг.

Она сказала, как его найти, как пойти в Ботанический сад МГУ на Ленинских горах. Там довольная сложная была схема: как найти нужный склон, как пройти у забора до ворот, что у ворот нажать. Я, не откладывая, рванул на Ленинские горы. Всё примерно представляю, нашёл. Там фруктовые сады. Дальше прошёл, у каких-то сотрудников сада спросил – подсказали, как дальше идти. Иду. Землянка. Спуск вниз. Дверь закрыта. Стучу. Тишина. Стучу. Вдруг за дверью крик:

– Чего надо?

Дверь открывается. Вижу: брюхо, грудь, ручищи – человечище такое, седеющие патлы, лысеющий гориллоподобный. Я этому:

– Тарик, ты, что ли?

Секунду смотрит на меня:

 – Вадька, ё-моё!

Обнялись. Побратались. Он меня повёл в своё жилище. Смотрю: котёл с макаронами. Собаки в вольере, беркут воркочет. Овчина какая-то валяется, на которой он спит. Вот так, вижу, Тарик со зверями… «от дедушки и от бабушки ушёл». Тут он свистнул, послал кого-то в магазин за портвейном. Сидели, беседовали. Потом пошли смотреть его владения.

Добавлю: его уважала вся кинологическая Москва, при этом кинологи ворчали, мол, с ним нельзя иметь дело. Потому что он старался, чтобы всё было как у людей. Пытался приблизить естественные процессы (вязка) к движению собачьей души.

Встречались мы потом случайно. Пошёл на конную выставку в Сокольники. Рисую ахалтекинцев. Сзади меня кто-то тискает – Тарик. Обнимает, поднял, покрутил меня. Ещё помню, медведица у него была… Была выставка анималистов, рисующих охоту и собак, в Доме кино. Встретились, разговорились. Сидим. Вижу, Тарик поправляет штанину, случайно разглядел рану. Спрашиваю его:

– Это у тебя откуда шрам такой?

Тарик говорит:

– Да вот, у меня в Ботсаду живёт медведица, Машкой зовут, подросток ещё. Выпустил её погулять, а она решила показать характер, когда пробегала мимо, бросилась, куснула. Ну, я ей морду набил, она успокоилась.

– Откуда её взял?

– Какие-то медвежонка взяли. Маленький, хорошенький, домашний питомец, а как стала подрастать – куда девать? Цирку не нужна, в зоопарк не берут. Вот они мне предложили. Мужик-хозяин привёл к себе, она, говорит, ручная. Говорит, ручная, а сам у меня за спиной жмётся. Я её схватил, а через дверь вытащить не могу, она раскорячилась, за всё цепляется лапами. Пришлось мне спиной, как раку, двигаться, так с ней спиной вперёд и вышел. Пойдём, Машку посмотришь. – А на самом деле Тарик её укротил, испорченный был зверь.

Поехали на Ленинские горы (тогда, может, уже опять стали Воробьёвыми). Набрали в саду тачку яблок. Пошли. Смотрю, сварная клетка-вольер стоит прямо в саду. Подходим – там Машка. Морду просунула между прутьями. Тарик к ней приблизил лицо. Медведица его давай облизывать. Всё лицо Тарику облизала. А он её облизывает в ответ. Вывалили мы ей яблоки.

Перезванивались. Я какие-то истории из его жизни знал. Его доброта границ не имела. Пристроил он у себя в землянке полусумасшедшего поэта, Осю Гинзбурга. И не только его одного. Редко мы пересекались, на собачьих мероприятиях виделись. В его квартире жили какие-то непонятные люди. Идут годы, идут. Потом мне знакомая художник-керамист позвонила: Тарик умер, проститься можешь приехать на юго-восток Москвы. Пришли люди, я никого не знал. Вынесли Тарика. Смотрю: это не он…. Худой, костлявый, седой. И другие говорят: не он. Пошли уточнять. Пока уточняли, много нового узнал о печальном конце моего друга. Когда пошёл капитализм, в МГУ при Садовничьем ликвидировали единицу лаборанта. Кончилась жизнь в землянке. Тарик договорился о передержке собак в Дулеве, увёз туда собак. В это же время у него отобрали квартиру. Тогда это в порядке вещей было. Так он оказался на отшибе со своими лайками, борзыми. Квартиры нет, работы лишился, собак кормить нечем, из Москвы вылетел.

Что я хочу сказать-то: человек, который любил зверей по-настоящему, – вот это главное, что надо помнить и знать. Бросил рисование и скульптуру, бросил цивилизованную жизнь с карьерой и общепринятыми благами, ушёл отовсюду, чтобы быть со зверями. Всё он оставил, чтобы быть со зверями, помогать кормить и выращивать их. Как в России говорили: любить – значит жалеть. Хотя это относится к людям, у Тарика это больше относилось к зверям.

У меня эта картина перед глазами, я и сфотографировал: тринадцать волков, он их выгуливал по огороженной территории. На день загонял в вольеры. Был один альфа-самец, матёрый волчина. Монтажный пояс, на неё привязана цепь – на цепи волчара. С этим волком на цепи Тарик ходил по Ботаническому саду, совершая дневной променад. Волчица Улька. Её Тарик выпускал на целый день. Очень эта волчица боялась людей. Когда мы с Тариком прогуливались, Улька то там, то тут появлялась за снежными буграми.

– Вон Улька, – показывал Тарик. – Вечером придёт, жрать захочет.

Последние годы Тарика с ним дружил и близко общался Костя Гололобов, известный кинолог. Он мне рассказал, что у Тарика был инсульт, всё случилось за городом, потом его больного перевезли в Москву. И у Тарика ничего не было. Буквально. Навестил его Константин в больнице, а Тарик к нему вышел голый, из одежды только трусы. «У меня ничего нет», – объясняет. Костя в ужасе, пошёл, купил какую-то одежду, пожрать принёс. Доверчивый человек, отовсюду выкинули.

Горбатов замолк. И мне ни о чём не хотелось спрашивать.

Необходимым показалось мне дать ещё два мнения людей уважаемых и непредвзятых. К. Е. Гололобов, известный кинолог, эксперт по породам и испытаниям лаек РОРС, судья, знавший Тариэла Варламовича в последние 12 лет жизни, рассказал мне:

– Для меня Варламыч – святой человек. Моё знакомство с ним произошло на кинологической почве: меня заинтересовали хорты. И в этой связи отдельно подчеркну: если бы не Тарик, у нас хортиков бы не было. Хотя бы за это его забывать нельзя. Он сохранил для нас породу. Познакомился я с ним в 2000, примерно, году. Вышел на Габидзашвили я через знакомых борзятников (один из них – Глеб Павлович Брюсов, племянник поэта-символиста). Я тогда жил на Дальнем Востоке, в один из приездов попал на выставку, увидел его хортиков, конечно, самого Варламыча. Мы с ним быстро задружились. Он щенков не продавал, а дарил. Правда, внимательно смотрел, кому дарит. И Тарик говорит: «Кость, я тебе подарю». И подарил двух собак. А я ему алаверды подарил собаку. Он был большим ребёнком, очень инфантильным в чём-то, обмануть его не составляло труда.

Многие его доверчивостью пользовались. Как все страстные натуры, Тарик был очень уязвим в своих страстях. Он очень был одарённым – обладал прекрасным голосом (знакомые говорили: «Ты слышал, как Тарик поёт? У него шикарнейший голос»), скульптор был от Бога, много было актёрского. Но победила другая страсть – любовь к животным, прежде всего к собакам. Он понимал зверя. В «Войне и мире» у Бондарчука это же Варламыч придумал – разделить сеткой волков и борзых, разделить кадр, снимать отдельно бегущих животных. А до этого съёмки остановились: борзые боялись волков, не бежали. Тарик тогда с Мосфильма привёз на съёмки своих волков. И тогда ему понравились борзые, он влюбился в породу. Своих первых псовых борзых он выращивал с волками. И, кстати, до последнего не отдавал щенков (тогда у него появились свои особенности воспитания собак). До 4 месяцев держал. Тарик считал, что собаки должны пожить по законам волчьей семьи. И его псы с другими собаками ладили хорошо, а с людьми социализировались не очень, отношения оставались натянутыми. Его хортики были диковатые. Тарик очень тонко чувствовал животных. Доброта, щедрость, наивность – это ведь качества святого. А у Варламыча через край было этих качеств.

Каким запомнил Т.В. Габидзашвили кандидат биологических наук, ведущий И.И. Затевахин:

– Несмотря на то что родители мечтали о театральной карьере сына, Тарик – так звали его друзья – посвятил всю свою жизнь животным. Он феноменально чувствовал зверей и птиц, понимал и любил их – и они платили тем же. Долгие годы он со своей коллекционной сворой борзых (русских псовых, русских степных и хортых), которую кропотливо собирал долгие годы, жил на территории Ботанического сада МГУ. Я одно время довольно часто заезжал к нему и помню удивительную и, по-моему, наиболее полно характеризующую Тарика картину : навстречу мне в окружении скулящей и взлаивающей своры борзых, которые клином расходятся от его ног, идёт могучий мужчина с развевающимися волосами, а сверху над его головой клубятся вороны, сопровождающие эту удивительную процессию.

Оказывается, за время жизни в саду Тарик удивительным образом успел подружиться с местными воронами, которые подлетали к нему вплотную – чуть на плечи не садились, когда он возился у своего вагончика, и сопровождали его, когда Великий Натуралист перемещался по парку. Он был Гениальным Дрессировщиком животных, опередившим своё время. Методы, основанные на любви и понимании поведения животных, которые применялись им в дрессировке, стали знакомы широкому кругу специалистов только в настоящее время. Его знаменитый трюк в фильме «Автомобиль, скрипка и собака Клякса», когда в кадре одновременно в одном направлении бегут двести кошек, кажется, превзойти невозможно. В отличие от большинства дрессировщиков, работавших в кино, Тарик был универсалом – работал с любыми, подчеркну, любыми животными, необходимыми режиссёру в кадре. Он делал трюки с собаками – домашними и динго, кошками, птицами, волками, медведями.

Мэтр русского кинематографа, режиссёр В.Н. Наумов рассказал в небольшом мемуаре:

– Актёрской профессии никогда не учился. Снимался у меня в «Тиле» и многих других картинах. Сам он художник, окончил Суриковское училище, но увлёкся совсем другим делом, которому себя и посвятил, – животным. Их он обожает. В золотые времена Мосфильма ведал студийной зообазой, располагавшейся тогда на станции Петушки. Сколько его питомцев снималось в наших фильмах! Ворон, осёл, сова, индюки, утки, гуси – это всё его актёры. И, конечно, собаки всех возможных пород. У нас ещё в «Тиле», а теперь и в «Часах без стрелок», снимались его собаки-хорты, которые, кажется, просто сбежали с картины Брейгеля. Были в его хозяйстве и волки, и медведи. Каким образом он их дрессировал, почему они выполняли все его задания – для меня до сих пор загадка и тайна. Но всё, что мы просили, его артисты всегда выполняли. Совы в «Тиле» летали по декорации города в метре от земли, создавая ощущение колдовства и мистики. Овчарка в «Законе» работала в кадре просто как профессионал высшего класса.

Сейчас у Тарика на территории МГУ небольшой участок, где стоят вольеры для подопечных из его зверинца. Больше всего у него собак – штук сорок. Он вожак их стаи. Все свои деньги он тратит на то, чтобы их содержать – кормить, лечить. Представляете, как в наше время прокормить такую свору? Под открытым небом у него стоят шесть огромных котлов, в которых кипятится варево из мясных обрезков, круп, костей... Там, кстати, мы и снимали эпизод из «Часов без стрелок». Великолепная декорация! А всего-то понадобилось принести в неё диванчик красного бархата. Он сам там же и живёт в маленьком домике рядом с вольерами. Спит на столе. А под столом у него жил огромных размеров волкодав. Если иногда Тарик опаздывал, то обычно его место уже было занято: на столе спал волкодав. Тарик его никогда не сгонял, сам ложился под стол, и уже было не понять, кто кому хозяин. Увы, волкодав недавно умер... Живётся Тарику очень тяжело. Таких подвижников в кино, да и не только в кино, практически уже не осталось.

Мне очень хотелось написать больше, анализируя главы из книги «Борзые, гончие, лайки», написанные Т.В. Габидзашвили, но пришлось, скрепя сердце, пожертвовать этим, чтобы… Хотя... «Современные борзые – это, прежде всего, собаки с великолепно развитым зрением. Глаза их напоминают глаза хищной птицы – крупные, несколько выпуклые. Недаром во многих стандартах описанию глаз борзой и их выражению уделяется особое внимание: например, взгляд салюки характеризуется как „устремлённый вдаль“, сравнивается с соколиным», – писал влюблённый в борзую человек, Тариэл.

В одном интервью Тариэла Варламовича спросили: «Как вы считаете, что главное в том, чтобы добиться от животного не просто послушания, а выполнения определённых действий?» На это Габизашвили ответил: «Главное – наладить с ними контакт, то есть добиться взаимопонимания. Если это есть, то тогда можно животному всё объяснить. Я не люблю слова „дрессировка“ и не занимаюсь ею. Я просто обучаю зверя, как выполнить то, чего я от него хочу. Когда собака поняла, что и как надо делать, я даже могу не смотреть в её сторону, а она уже сама знает, что и когда делать. Был случай, когда на меня сел верхом медведь, тут уж мне было не до того, чтобы отдавать собаке команды, но она сама поняла, что мне нужно помочь. Как собака знает, когда именно ей вступать в работу, – это очень сложно объяснить».

Это был человек-глыба, способный унять медведя, найти общий язык со стаей волков и хищными птицами. Умер Тарик, Тариэл Варламович Габидзашвили, от того, что в новую жизнь не вписался. Это жизнь несётся вперёд в туманное будущее. Хорошо, если останется что-то человеческое в грядущем и будут нужны люди, подобные Тарику и автору этих строк.

Автор: Алексей Шульгин

Вернуться к списку