Сохатый. Русский народный зверь
Как соболь есть альфа и омега русской промысловой охоты, так лось – символ русской охоты вообще и охоты любительской в особенности.
Именно он, неприхотливый поедатель мёрзлых веток, способствовал возникновению и становлению на родных просторах коллективной загонной охоты на копытных, в отечественном исполнении ставшей очень своей и традиционной. А из зверей – так и вовсе главный. Все споры и столкновения интересов замешаны в основном на том, кто, сколько и когда может его добывать. Ну или продавать охоту на него.
Все дискуссии по поводу методик учёта, интриги, обманы, всё кипение страстей, всё закручивается вокруг лося – главного зверя современной русской любительской охоты. Лось – кормилец и семьи сельского браконьера поневоле, и семьи директора охотничьего хозяйства.
Сколько сейчас в России живёт лосей, не знает никто. Можно только прикидывать и гадать с различной долей вероятности, понимая, что ошибка в оценке будет не на проценты, а на десятки процентов, а возможно, что и в разы.
Причиной тому, в первую очередь, то, что те, кто непосредственно проводят учёт лосей, своей целью видят не выяснение истины, а подгон данных по численности и плотности популяций лосей под показатели, необходимые для выделения требуемых объёмов лимитов и квот на добычу зверя. И не потому, что такие они злостные лгуны и прохвосты, а потому что вся система так устроена, потому что иначе шиш получишь. Писал я уже об этом, и подробно[1]. А второй причиной является несовершенство методики учёта. Об этом на страницах журнала тоже неоднократно писали[2]. Единственно правильной и достоверной методикой учёта лосей в приказном порядке назначен ЗМУ – зимний маршрутный учёт. А методика эта имеет много изъянов и годится, по большому счёту, только для приблизительной оценки численности на больших площадях. И есть у неё одно слабое место – пересчётный коэффициент, с помощью которого число следов лося, которые пересёк учётчик при прохождении маршрута, превращается в число зверей, обитающих на территории, через которую оный маршрут проложен. По задумке создателей метода ЗМУ пересчётный коэффициент должен меняться в зависимости от целого ряда факторов: географии места, длины суточного хода животного, которая, в свою очередь, сильно зависит от высоты снежного покрова, погоды, наличия и распределения на территории кормовой базы, уровня фактора беспокойства и пр., и т. д. То есть правильное проведение ЗМУ есть искусство для специалистов, непригодное для массового использования персоналом с недостаточной квалификацией. Чтобы не заморачиваться такими «тонкостями», пересчётный коэффициент был установлен в нормативном порядке. Один для всей страны и всех возможных ситуаций. Понятно, что уже одно это превращает учёт на большинстве территорий в формализованную профанацию. Бессмысленную с точки зрения организации правильного управления ресурсом, но вполне пригодную для имитации такой деятельности.
Ну а так как объём лимитов добычи лося и размеры квот на его добычу, выделяемых охотпользователям, напрямую зависят от численности и показателя плотности лосей, то показатели эти в некоторых регионах поползли вверх так дружно и споро, что стало казаться, будто там и быки научились телят рожать. Всего же по России официальная численность лося с 2008 г. по 2014 г. выросла на 56%, то есть более чем в полтора раза. А ведь лось – он не мышь, чтобы плодиться с такой скоростью, да ещё на фоне роста численности основных его врагов: волка, медведя и браконьера.
Но всё-таки, как обстоят дела с лосем на родных просторах? Попробую проиллюстрировать, но при этом ещё раз обращаю внимание читателя на, мягко говоря, относительность этих цифр.
Лось в России есть, и его много. Всем должно хватать. Даже с учётом низкой достоверности учётов егеря, охотоведы, работающие «на земле», охотники, регулярно бывающие в угодьях, – все в один голос говорят, что лося много и численность его реально растёт. Автор в прошлом году, едучи по дороге Кашин-Тверь, утром за полчаса насчитал в 100–150-метровой полосе вдоль дороги 18 взрослых лосей, кормящихся в густой поросли, поднявшейся на месте бывшего колхозного поля. Многочисленные места кормёжек, помёт не оставляют сомнений в том, что зверь и вправду есть.
Так почему же тогда такие лимиты и такой низкий норматив изъятия? В соответствии с приказом Минприроды России от 30.04.2010 № 138 при хорошей плотности лосей от 1 до 2 особей на 100 га можно брать не более 5% от установленной численности. У финнов изъятие лося доходит до 50%, правда, в большей части за счёт сеголетков, но не 5%!
Жизнь всё равно берёт своё. Неоправданно низкий процент допустимого изъятия сплошь и рядом компенсируется добычей нескольких зверей на одно разрешение. Из разговоров с осведомлёнными людьми – инспекторами охотнадзора, охотоведами и егерями, работающими в хозяйствах, охотниками – выясняется, что в среднем на одно разрешение берут 3–4 лосей. И далеко не всегда это самодеятельные «дикие» браконьеры. Сплошь и рядом это егерский бизнес. Есть у егеря пара разрешений – вот и ездят к нему команды из своих людей и друзей своих людей и бьют лосей на эти два разрешения с сентября и до Нового года, а денежки егерю в карман, а уж он для дорогих гостей расстарается. Закроют разрешения в последний день сезона, как говорится, «под ёлочку», и славно. А в иных местах, тех, что поглуше, так там как в начале сентября разрешения на руки получат, так и бьют лосей, пока весенние ночные насты снегоход держат. В апреле сдадут, и хорошо, если там будет отметка о том, что зверя добыли. В Якутии, например, закрывать лицензию – плохая примета: в следующем сезоне без зверя останешься.
А теперь глянем на таблицу и диаграммы. Красивая картинка. Численность растёт, лимит и добыча следом за ней. Да вот неувязка: лимит добычи лося осваивается в лучшем случае на три четверти, а в иные годы лишь на две трети. И это при том, что на местах разрешения охотники получить не могут.
Вот так и живём, вот так и охотимся. Высокое начальство само по себе, а охотники сами по себе. В приказах и иных распорядительных бумагах одно, а в жизни совсем другое. В приказе 5%, а на самом деле 20%, то есть тот же процент, что и у финнов, с учётом волков да медведей, которые половину молодняка за первый год его жизни съедят, да и взрослых проредят. Процент изъятия получается тот же, да только денег государство получает в результате в четыре раза меньше, чем должно.
[1] А.Л. Вайсман. Философия вранья // Русский охотничий журнал, 2016, № 12, с. 14.
[2] А.А. Сицко.
Текст: Алексей Вайсман
Фото: ShutterStock/FOTODOM.RU
