Главное – захотеть
Этот рассказ – об одном из вполне типичных районов Северного Урала...
... Стотысячный районный центр, два десятка населённых пунктов, часть из которых – почти опустевшие деревни, некоторые уже без электричества. Озёра, тайменьи реки и 6000 кв. км северной тайги – с кедрачами, богатейшими грибными и ягодными угодьями, огромным количеством боровой дичи, а также пушного зверя. Ну и, конечно же, лось, медведь и заходящий из более южных районов кабан.
В советское и раннее постсоветское время часть угодий района была закреплена под пушной промысел: здесь добывали белку, куницу, соболя, рысь, но главное – почти на всей доступной по дорогам или зимникам территории был практически постоянный контроль со стороны как промысловиков, так и сотрудничавших с ними госструктур в виде надлежащего количества егерей и инспекторов. Затем промысел за невыгодностью канул в лету, а большая часть огромной территории района перешла в категорию «общедоступных угодий» (ОДУ) – с одним госохотинспектором на этот район, а также на часть соседних. И, понятное дело, довольно быстро началась вакханалия, обусловленная двумя основными причинами.
Первая – очевидная: практически полный исход всякого контроля. Просто чисто физически невозможно одному госохотинспектору контролировать такую огромную территорию, тем более на 40 литров еженедельно выделяемого для этого государством бензина. Вторая причина – в том, что, как и по всей стране, в охоту массово хлынули люди, для которых «культура охоты» – это в лучшем случае чистые рюмки и закуска не внавалку. Какие там разрешённые способы добычи, сезоны или нормы?! Я вас умоляю! Увидел – бери, а если вдруг застукали на месте и предъявляют, так заплати вполне посильную толику – и всех делов. У нас теперь вся жизнь на этом построена… Дополнительным отягчающим для района обстоятельством стало наличие популярного круглогодичного туристического маршрута: дорога к паре жемчужин Северного Урала проходила (и сейчас проходит) аккурат через самую «сладкую», обильную зверем и птицей часть угодий. Поэтому очень большое количество джипов, летом везущих семьи районного и областного среднего класса на пленэр, осенью возвращалось сюда уже совсем с другими целями.
В общем, лет эдак восемь назад группа энтузиастов нашла этот райский охотничий уголок в состоянии фактически полной вседозволенности. Причём зверовая вседозволенность негласно контролировалась и распределялась между «своими» никем иным, как начальником РОВД (он же по совместительству был главным браконьером) – картина, в общем, тоже вполне привычная, а до боровой дичи и дела особо никому не было. Так что, поскольку охотником у нас давно уже может стать любой желающий, причём стать запросто, вообще без каких-либо умственно-временных затрат, то доставалось глухариному и тетеревиному племени на той злополучной дороге от «туристов» весьма и весьма крепко. Дорога-то одна, она же основной галечник. Что касается крупного зверя, то медведя тут исторически всегда было много, а проводившиеся при СССР сплошные рубки со временем обеспечили мощнейшую кормовую базу лосю не только местному, но и весьма многочисленному зимой проходному. При этом отсутствие полей, расчищаемых просек и дорог практически полностью исключало возможность проведения каких-либо других охот, кроме как с подхода, ходовой с лайками или… со снегохода. Последний способ, ясное дело, не в пример продуктивнее: скажем, в прошедшем сезоне как-то раз на дневном следу одной браконьерской команды в 2–3 снегохода было обнаружено 4 (четыре!) разных места разделки зверя! В общем, район, а именно около 30 тыс. га ОДУ, наиболее доступных с единственной тут дороги, был для областной браконьерской братии как мёдом намазан.
Группу энтузиастов (в силу определённых причин продолжим называть её так) это положение вещей не устраивало: кто-то родился и вырос в этих местах, кого-то просто достал беспредел, в общем, от идеи взять лакомый кусок «под себя» эти люди, по их утверждению, по-прежнему далеки. В качестве подтверждения можно привести следующее: из выделяемых (запрашиваемых) сейчас на район 50 лицензий на лося и 30 – на медведя сами они «закрывают» 2–3, остальных же с лихвой хватает всем желающим. Но вернёмся к центральной теме этого материала – как удалось серьёзно потеснить браконьерство, причём самого высокого районного уровня. Первым, наиболее важным шагом стало смещение с должности главного браконьера района в погонах. Общих рекомендаций на этот счёт, конечно же, быть не может, поэтому кроме того, что достигнуто всё было законным путём, ничего говорить не будем. Следующим этапом нужно было убедить новое полицейское начальство в необходимости оказывать своевременную поддержку госохотинспектору – уроженцу этих мест, который обеими руками был за порядок. (Что, кстати, совсем не правило, так как в этой должности многие в области видят лишь способ улучшения собственного благосостояния). Таким образом, группа из наряда полиции и госохотинспектора стала действительно группой быстрого и круглосуточного реагирования, а главное, начались реальные протоколы, дела и ответственность, что стало крайне неприятной неожиданностью для привыкших откупаться от всего и вся браконьеров. Кстати, кто такой этот пресловутый современный браконьер? В случае описываемого района подавляющее большинство фиксируемых (протоколом либо хотя бы оповещением) нарушений совершается людьми приезжими, городскими, представителями среднего класса – заработавшими зачастую свои «первые деньги» и, как следствие, «впервые вкусившими». Среди местного населения и коренных охотников со стажем есть, конечно, люди со своими особыми взглядами, скажем, на сроки охоты, но причислить их к браконьерам-беспредельщикам, т. е. к тем, кто наносит реальный урон охотничьему хозяйству, никак нельзя.
Параллельно с налаживанием охраны доступной с дороги и лесовозок части ОДУ были, конечно, планы по заключению долгосрочного охотпользовательского соглашения. Но когда были взвешены все «права и обязанности», предполагаемые таковым соглашением, и то, что в реальности могло быть сделано (и уже было сделано) при существующем статусе, было принято решение оставить всё как есть. А есть оно на данный момент следующим образом: угодья по-прежнему общедоступны и получить путёвку на боровую или водоплавающую может любой желающий, также нет проблем с лицензиями ни у кого, кто реально имеет возможность «закрыть» такую лицензию разрешённым способом охоты. Налажена работа с сельским населением: в результате информация о любом подозрительном выстреле или даже проехавшей машине поступает своевременно (для этого кое-куда были закуплены специальные комплекты раций). Дальше либо на место выезжает группа, либо в рамках налаженного по данному вопросу взаимодействия различных структурных подразделений на всё ту же единственную дорогу выезжает наряд ГИБДД и осуществляет выборочный досмотр подходящего под описание транспорта. При обнаружении браконьерских мест разделки в качестве доказательной базы используются окурки и другие носители следов биологических материалов подозреваемых. В настоящее время примеров, когда не пойманные на месте с поличным браконьеры несли реальную административную или уголовную ответственность, уже не один и не два. В итоге случаи рецидивов, бывшие обычными в первые год-два «нового порядка», теперь практически исчезли, а само браконьерство сократилось в разы: желающих попробовать даже разок заметно поубавилось. Немалую роль в этом, конечно, играет молва, что что-либо изъять в этом районе и остаться незамеченным теперь крайне сложно. В результате если ещё недавно в угодья каждое утро приезжало до десятка машин, то теперь – 1–2, и те либо за грибами/ягодами, либо с законопослушными охотниками с документами на охоту.
Да, всё это давалось и даётся нелегко: были и сожжённые из мести машины, и сгоревшие дома в деревне. Хорошо, что поставленные непосредственно в тайге избушки, чтобы госохотинспектор с нарядом полиции при необходимости имели возможность ночевать в угодьях, пока никто не трогал. Таких перевалочных баз охраны сейчас три – и на каждой запас топлива, закупаемый частично из личных средств, частично на средства юрлиц. Кроме того, работа инспектора стимулируется нормальной удобной экипировкой по сезону. Большую роль в охране играет и современная техника, например тепловизор: с его помощью по чернотропу оказалось очень удобно даже через много часов находить места разделки зверя, не говоря уже о любителях ставить тёмными ночами сети на озёрах. Впрочем, главная беда рыбных запасов, в основном, тайменя – это электроудочники. Сложность заключается в том, что законным путём бороться с ними практически неэффективно – и это одна из причин, почему в этой статье не названы ни районы, ни имена и фамилии.
Что ещё стоит отметить: когда появилась реальная сила, заинтересованная в поддержании порядка в угодьях, неожиданно оказалось, что порядок этот нужен далеко не только ей, более того, многие по собственной инициативе приходили (и приходят) с предложением помощи. Причём не только в устройстве и поддержании солонцов и порхалищ, но и с предложением помочь техникой – тракторами для ежегодного восстановления после лесовозов дорог и мостов: «Мы же тоже туда ездим – и за грибами, и охотиться…» В общем, мораль какая: даже в общедоступных угодьях с браконьерством и беспределом бороться можно. Было бы желание – а ресурсы найдутся.
Текст и фото: Виктор Прохоров
