Оружие как вложение средств

Автор с ружьём, предположительно, принадлежавшим кайзеру Вильгельму II из личной коллекции Гердта Хауптмана
С содроганием сердца автор берётся за эту статью, ибо мало с каким явлением, связанным с использованием оружия, соединено такое количество мифов и легенд. Это на самом деле так.

Скажем, вот лично меня если и спрашивают, какое ружьё выбрать первым, то это происходит примерно раз в квартал. А про то, сколько стоит то или иное охотничье ружьё и почему, а почему оно не стоит затребованных денег, я слышу раза два в месяц точно.

Считается, что во всём мире есть три ситуации, когда за ружьё можно выручить значительно большую сумму при продаже, нежели при покупке. Я думаю, надо разбирать их по отдельности и при этом отдельно объяснять, почему в Техасе или Великобритании это будет выглядеть так, а в постсоветской России и ряде сопредельных государств – иначе.

• Это оружие имеет уникальную конструкцию и отделку, ставящие его в один ряд с произведениями искусства.
• Это оружие принадлежало известному человеку или принимало участие в известных событиях.
• Это очень старое оружие (господа коллекционеры, молчать, ниже я расшифрую это выражение).

Кроме того, бывает ещё четвёртая ситуация.

• Это оружие просто удалось продать за большую сумму, чем оно стоило при покупке.

Кроме того, оружие может входить в состав определённой коллекции, быть внесено в список её предметов, а сама коллекция – в реестр коллекций страны или авторитетного общества коллекционеров. Но тогда каждая отдельная извлечённая из коллекции единица будет оцениваться отдельно, и не факт, что её оценка будет больше, чем стоимость её первоначального приобретения.

Первый базис, на котором стоят рассуждения об оружии как способе вложения средств.

Допустим, я встречаюсь с мастером. Назовём его Юрген Шниппе, потому что это вымышленное имя, никто не обидится. Или уж обидятся – так все. Мастер водит меня по show room, показывает какие-нибудь коллекционные образцы, эскизы, проекты, дипломы своих предков – тоже оружейников, вплоть до шестого поколения, поставлявших оружие дворам кайзера Вильгельма Гогенцоллерна и императора Франца-Иосифа, а потом подводит к главному. И эффектным движением открывает кейс из ударопрочного алюминия, обшитый специально выделанной крокодиловой кожей, с серебряными уголками, выполненными в готическом стиле. Полутёмную show room наполняет голубоватое сияние. В недрах кейса висят в воздухе части элегантного штуцера, выполненного как… как Мадонна эпохи Возрождения, да простят меня верующие католики. Тёмный выдержанный корневой орех высшей категории. Отливающие чернотой с тёплым, глубоко укрытым бордовым оттенком стволы. Коробка с замками на боковых досках, покрытая рельефным изображением.

– Этот штуцер, – рассказывает Юрген, – посвящён легендарным походам викингов в Гардарику. В течение десяти лет я изучал историю этих суровых северных воинов, рассматривал рисунки и гравюры, читал научные монографии, приезжал в скандинавские фьорды и даже поехал в этот город… Как там он у вас называется – много церквей и одна река?

– Шар бронзовый со скульптурами посреди крепости стоит? – подсказываю я.

– О да, да, много известных людей вашей страны на одном памятнике [1]. Там они правили местными племенами… Я разглядывал их оружие в музеях, я вглядывался в пустые глазницы их шлемов, я пытался понять этих людей – и всё моё понимание я вложил в это ружьё!

Да, действительно. Серебряный затыльник украшен стилизованным мечом викингов и сделан в виде овального северного щита, навершие цевья – в виде шлема вождя дружины, тоже из серебра, ключ затвора выполнен в виде половины ладьи викингов, с головой чудовища на носу, подробность и правдоподобие батальных сцен на досках повергают в трепет [2].

– Мой штуцер, который имеет собственное имя – «Ветер Валгаллы», – предназначен для охоты на крупного и опасного зверя, в которой нет и не может быть случайностей!

После чего мастер собирает штуцер и даёт мне в руки. Да, прекрасно сбалансированная двустволка под патрон .500 NE ложится в ключичную впадину как влитая.

– И сколько бы вы хотели получить за такое оружие? – задаю я сакраментальный вопрос.

– Вы знаете, Михаил, когда я начинал и даже заканчивал работу над этим оружием, я и не задумывался над этим! Настоящий художник ведь не размышляет о гонораре, когда рисует Страшный Суд в Сикстинской капелле или изображает «Ночной дозор»? Так и я, рисуя, воплощая и отбрасывая эскизы и неудачные детали и отливки, не думал, что мне когда-то придётся начать торговаться над своим ребёнком! Но, думаю, что тысяч за девятьсот евро я мог бы отдать его в достойные руки!

А теперь, в духе постмодернизма, представим себя правнуком нефтяного магната небольшой прибалтийской республики и перенесёмся лет на шестьдесят вперёд – в 2080 год. Предок сколотил приличное даже по временам второй половины XXI века состояние, которое потратил на различные причуды. Часть, вложенная в недвижимость, разошлась во время глобального экономического кризиса 2050 года, остатки добил папаша, играя на бирже, и остался вам в наследство хутор в Латгаллии – двухэтажное деревянное здание советской школы, перестроенное прадедом в охотничий домик. Я, подающий надежды молодой менеджер, роюсь на чердаке и нахожу странный чёрный чемоданчик, обшитый кожей, подозрительно похожей на то, чем покрыты китайские диванчики в бутике напротив за 80 евро. Через неделю мы сидим в комнате эксперта международного оружейного аукциона, раскрытый кейс стоит между нами. В руках эксперта – сертификат, извлечённый им самим из специальной полости внутри кейса. На то он и эксперт, он знает, где искать.

– Та-а-ак, – надевает он очки. – Юрген Шниппе-младший, даже, если точнее, шестой, и четвёртый, если считать от Юргена Шниппе дер Цвайте, который сделал несколько о-очень интересных ружей Гогенцоллернам. Но от Юргена Шниппе дер Цвайте осталось десятка два хороших и по-настоящему дорогих ружей, а от шестого – от силы пяток… Хотя сделал он их раз в пять больше Старика. А всё почему? А потому, что не такие уж он и хорошие ружья изготавливал. Вам повезло, Андрис, ваше ружьё в идеальной сохранности, подавляющее же большинство ружей Юргена Шниппе Шестого, с которыми хотя бы несколько раз выезжали на охоту, не дожили до наших дней. Но это сделано с любовью, вон какая детализация рисунка. Объёмное детализированное литьё с элементами ручной гравировки.

Картинки на досках – лютый китч, специально для жителей стран бывшего Восточного блока делалось… И серебра человек не жалел, как раз тогда цены упали в десятки раз, плёночная фотография, основной потребитель металла, ушла с горизонта. Стоит? Стоимость определит покупатель, наша задача – выставить его на аукцион. А давайте в качестве первого шага мы отправим копию сертификата этого ружья наследнику Юргена Шниппе Шестого – Юргену Шниппе Восьмому? Выдающиеся оружейные фирмы имеют обычай выкупать выдающиеся произведения своих предков. Справедливой цены мы от них не дождёмся, но ступеньку, от которой плясать, они нам зададут однозначно.

Но Андрис уже связался с компанией Шниппе. И получил ответ. 6 тысяч евро. За предмет, который обошёлся его прадеду, тоже Андрису, в 120 тысяч. Так вот.

Обе части этой истории – подлинные и происходили при моём личном участии. Только оценивали при мне оружие, вышедшее из очень знаменитых мировых оружейных фирм в начале XX века; а эпизоды с, образно говоря, Юргенами Шниппе происходили в десятые годы XXI века.

Так что не так-то? Не каждое богато украшенное ружьё является произведением искусства. При работе над таким ружьём могли использоваться массовые и дешёвые техники, дающие результат, внешне похожий на результат тонкой ручной работы. Или для них использовались материалы более низкого качества, с более высокими возможностями для обработки, но и, соответственно, с менее долгоживущим результатом. Для опытного человека возможностей сэкономить на работе очень много, и далеко не все они будут сразу очевидны. Поэтому количество «выживших» за довольно длительное время эксплуатации экземпляров косвенно является показателем оценки работы мастера. Кроме того, мастер, создавший роскошно украшенное ружьё и даже потративший на него много очень высококвалифицированной работы и первоклассные материалы, может оказаться просто художественно бездарен – но открыто это скажут только после его смерти. Принимая оружие из его рук и в его мастерской, вы можете этого не знать.

А ещё за время, прошедшее с момента создания оружия, сменилась масса экономических и производственных условий. Иллюстрацией ценообразования подобных ружей служит история, которую рассказал коллекционер Игорь Карклиньш: «Стандартная вертикалка Boss & Co, купленная перед войной, стоила 157 фунтов и 10 шиллингов, или 6200 сегодняшних фунтов. Такое ружьё в состоянии 97–98% от первозданного сегодня стоит около 120 тысяч фунтов. Такое же новодельное стоит 114 540 фунтов. „Старость“ ничего не добавила. Кто-то скажет: так что ж, подорожала в шестнадцать раз за 80 лет... Отвечаю: ручной труд был дёшев, а налоги – низкие».

Причём пример, приведённый Игорем, очень благоприятен для владельца: ружьё по крайней мере не потеряло в цене. В том числе и потому, что за все эти годы компания-производитель не утратила репутации и по настоящее время выпускает оружие высочайшего класса. Одна из причин, почему сегодня охотничье оружие практически всех итальянских мастеров стоит значительно дешевле того же Boss, не то, что эти ружья хуже the London’s best five – James Purdey & Sons, Holland & Holland, Boss, – а то, что за ними не стоит более чем столетняя производственная история стабильного выпуска высококлассной продукции. Поэтому лет через пятьдесят и стоить они будут не как непревзойдённая двустволка Zeus от FAMARS, а как «одно из ружей многочисленных мастеров-штучников, работавших в Гардоне-Валь-Тромпии во второй половине XX века».

Так что в оружейном штучном производстве дела обстоят примерно как в изобразительном искусстве. Несколько десятков мастеров в мире стараются делать (да и делают) великолепную продукцию. Лучшая ствольная сталь, безупречный строй ствольных профилей, великолепный бой, подгонка под клиента, отборный орех, гравировка талантливейших мастеров мира – и никто из них не знает, как оценят его искусство далёкие потомки. И не только они – вообще никто. Будет ли штуцер пресловутого Юргена Шниппе Шестого рассматриваться как типичное «ружьё шейхов и нуворишей – образец китча и погони за дешёвой вкусовщиной» или оцениваться как возможный кандидат в Оружейную палату Московского Кремля.

Огромное количество дорогих в прошлом ружей убивается эксплуатацией. И, скажу я в сторону, это абсолютно правильно, ибо дело охотничьего ружья – служить охотнику, таскаться в его руках по камышам, орешнику, прыгать вместе с ним через валежник, опускаться на верёвке вслед за ним вглубь ущелья в Моголлонских горах, торчать из-под брезента на сплаве по быстрой сибирской реке, сторожить сон хозяина под тентом убогого балагана на восточном склоне Сихотэ-Алиня – словом, быть оружием, а не богатой игрушкой для украшения интерьера. Но в таком случае с каждой микроцарапиной на полировке, с каждой коцкой на дереве и с каждой микрораковинкой в стволе оно теряет свою стоимость. С одной оговоркой. Если не…

Оружие принадлежало известному человеку

Сколько раз мне в Москве ли, в Питере, в Усть-Куте или посёлке Киевка Приморского края показывали некое ружьё (чаще всего немецкое) и говорили, что оно подарено кому-то из предков семьи Жуковым, Коневым, Малиновским, ну или взято из замка самого Геринга в апреле 1945 года. Отвечать на такие заявления очень сложно. Допустим, ружьё действительно могло быть подарено молодому сержанту, капитану, майору командиром его части, и – чем чёрт не шутит, пусть военные историки разбираются – кем-то из маршалов. И это может быть даже очень хорошее оружие. Но. Если это оружие не принадлежит мастерской одной из всемирно известных оружейных фирм (и тогда его стоимость будет оцениваться как ружья этой фирмы, минус износ), история, связанная с ним, потребует атрибуции. То есть документального подтверждения, что это оружие вручено сержанту Иванову перед строем маршалом Малиновским за проявленную в бою смекалку и отвагу. Без подтверждающей документации это оружие, безусловно, имеет ценность – но значимую только для членов одной семьи, которую оно однозначно теряет, едва выходит на открытый рынок.

Ситуация с атрибутированным оружием, принадлежащим тому или иному выдающемуся лицу мировой истории, тоже неоднозначна. Например, вопреки распространённому заблуждению ружья высших иерархов Третьего рейха оцениваются относительно недорого – в том числе и потому, что культ принадлежащих им вещей свойственен в основном маргинальной публике, внутренне преклоняющейся перед фашизмом.

Во многих странах будет иметь значительно большую ценность оружие, связанное с историей или знаменитыми людьми именно этой страны. Например, какому количеству даже весьма образованных и состоятельных людей в нашей стране известно название Савойской династии? И уж тем более кому придёт в голову за принадлежавший кому-то из её членов карабин вполне посредственной сохранности заплатить 100 тысяч евро? А в Италии эта династия известна как объединившая страну, и за право обладать этим вполне рядовым оружием боролись богатейшие люди и лучшие коллекционеры.

Бывает и другое. Один из моих товарищей приобрёл в США карабин Winchester Model 70 под .30-06, судя по документам, сделанный по заказу Эрнеста Хемингуэя, но им не выкупленный, за стоимость рядового ружья.

При этом надо помнить, что у известных и очень богатых людей, увлекавшихся охотой, ружей и карабинов, равно как штуцеров и тройников, могло быть не один, не два и даже не один или два десятка. Поэтому сведения о каждом таком «неожиданно всплывшем» ружье тщательно проверяются со всех сторон. Например, какие-то ружья Леонида Ильича Брежнева хранились в Завидове, какие-то – в Казахстане, а какие-то – в Москве. Часть его личного оружия в итоге нашла своё место в Музее Ижевского механического завода, а часть расползлась-таки по частным коллекциям.

Очень старое оружие

Вопрос в том, насколько оно старое. Трёхлинейная винтовка или карабин 1944 года выпуска? Годы самых массовых выпусков этих моделей, их количество исчисляется миллионами (и сегодня хранится в законсервированном виде на складах и в арсеналах). Винтовка-трапдур арсенала в Спрингфилде середины 1880-х? То же самое, «мильоны их». Даже не тысячи и не десятки тысяч. Мушкет Brown Bess периода наполеоновских войн? Ни один из упомянутых видов оружия не представляет значимой ценности в качестве объекта вложения капитала. Это предмет интереса весьма узкой страты коллекционеров и любителей военной истории, не более того. Или охотничьей истории. Вместо трёхлинейной винтовки, трапдура от Springfield или Brown Bess можно написать, скажем, «тройник от Heinrich Barella, Berlin 1897» – будет то же самое. Массовое оружие, огромное количество которого ежегодно циркулирует на международных оружейных аукционах.

Однако есть оружие, которое стоит действительно дорого и может в ряде случаев принести значительные средства. Просто для этого надо погрузиться немного дальше вглубь веков. Как вы думаете, сколько может стоить сегодня подлинная пищаль времён присоединения Сибири или периода Смуты? Да примерно столько, сколько за неё попросят. Потому что количество единиц этого оружия на мировом – именно что не на российском, а на мировом рынке этих предметов – исчисляется считаными единицами.

– Так это что, – скажет Сеня Лютый, бригадир братков города Усть-Кокуя, поддерживающий порядок на усть-кокуйском китайском рынке, – у нас в музее лежат ружья на сто тыщ баксов? Там написано: пищали сибирские, XVII век, и вид у них, будто они на том свете побывали! Мля, его ж даже грабить не надо, Марфе Васильевне, смотрительнице, дать три тыщи рублей, она на протянутых руках их нам сама вынесет!

Милый Семён Семёныч! Во всех без исключения усть-кокуйских и классово близких к ним музеях «пищали сибирския XVII века» – это сибирские ружья кустарного изготовления второй половины XIX века. Да, конструктивно они практически не отличаются от своих прародителей века XVII, а выглядеть и похуже могут. Но они – не «те». Так что свой шанс есть и у потомков владельцев карабинов и винтовок Мосина выпуска 1944 года. Лет через девятьсот так.

Оружие с завышенной стоимостью

Ну и последняя, но наиболее часто встречающаяся на просторах родной страны категория – это оружие, которое просто удалось продать за большую сумму, чем оно стоило при покупке. Эффект этот достигается сугубо усилиями ушлых дельцов при педалировании совершенно надуманных аспектов. Одним словом, это особенности внутреннего российского рынка в настоящий момент, и к свойствам оружия как инвестиционного инструмента они никакого отношения не имеют. Это барышничество построено:

• на низком понимании реального качества и значения в развитии оружейной мысли тех или иных образцов у покупателей;
• преувеличении продавцами редкости и уникальности изделий отечественного оружиепрома;
• педалировании и монетизации сакральной роли нашего оружия в истории страны.

В заключение попробую ответить на вопрос, который часто слышу от людей, рассматривающих возможность приобретения оружия от знаменитых мастеров-штучников, о которых пишут оружейные журналы, рассказывают телевизионные каналы и вещают оружейные блогеры. Косячат ли мэтры?

С абсолютной уверенностью говорю: ошибаются все. Встречаются образцы с сомнительным боем, конструкцией, качеством сборки – у всех без исключения мастеров, позиционирующих себя в настоящее время как «великие». Всё зависит просто от общего количества выпущенных на рынок единиц оружия

1. Естественно, речь идёт о памятнике Тысячелетию России в Новгороде.
2. Проект полностью придуман автором этой статьи. По мотивам реальных событий. Дарю идею.

Вернуться к списку