Журнал
Омск: нашествие косуль
Какие только СМИ не рассказывали зимой 2023/24 года историю о зимнем массовом приходе косуль в город Омск? Если верить им, масштаб бедствия был буквально астрономический.
Главный редактор журнала, Михаил Кречмар, то и дело подавлял в себе желание взять билет на самолёт и полететь в Омск, посмотреть на всё своими глазами. Однако, зная, с одной стороны, что службу охотнадзора в Омске возглавляют очень опытные люди, с другой – понимая, что практической помощи он оказать не сможет, а советчиков там и так более чем достаточно, желание это он в себе подавил. Однако, оказавшись в Омске в конце марта, повстречался с первым заместителем министра природных ресурсов и экологии Омской области Сергеем Палагутой (далее – С. П.) и попросил подробнее рассказать о происходившем.Михаил Кречмар (далее М. К.): Сергей, у вас случилась история, которая носит, по крайней мере в Омске, такое устрашающее название, как нашествие косуль. Давайте попробуем поговорить об этом как профессионалы, тем более что аналогичная ситуация, насколько я понимаю, была и в Оренбурге, и в Кургане, то есть как минимум в трёх крупных городах на юге Сибири. Чем были вызваны массовые заходы животных, нет ли за этим какой-то вот глобальной истории?
С. П.: Это было не только в перечисленных вами регионах, миграция косуль была и в Новосибирской области, и у тюменцев. Это регулярно наблюдается в Северном Казахстане, который граничит с Омской областью на юге. Эти массовые подвижки встречаются довольно регулярно. Курганские охотоведы говорят, что это то ли шестая, то ли восьмая ситуация, когда косуля «сдвигается» и наблюдается массовая гибель. В этом году Омская область впервые столкнулась с таким массовым заходом, и тому было несколько причин.
Прежде всего, у нас примерно в середине ноября прошли так называемые ледяные дожди, которые на несколько дней парализовали жизнь в ряде районов: были повалены столбы электропередач, образовалась корка льда на снегу, обледенели ветки кустарников, которыми питалась косуля. А после вот этих ледяных дождей у нас установились морозы ниже –30 и даже до –40 градусов. Такие морозы держались около недели, и тут как раз произошла массовая подвижка животных. Мы наблюдали отток животных из заказников, где у нас сеть кормовых полей.
Чётко было видно, что животных, посещающих эти поля, стало значительно меньше. Эти косули появились под Омском и на широте Омска. Они с большой долей вероятности подкочевали из северных и центральных районов Омской области. Велись разговоры, что эта казахская косуля. Они не имеют под собой никаких оснований. Я сам лично запрашивал в погрануправлении Омской области, а у нас 1100 километров границы с Казахстаном, были ли погранотрядами замечены переходы. Таких массовых заходов не было, причём на некоторых участках госграницы говорили, что есть перемещение косуль туда-сюда, но вот каких-то сотен или десятков косуль, которые целенаправленно шли из Казахстана на Омск, не было.
А под Омском у нас ещё ряд факторов наложился друг на друга: это засуха в начале года и потом дождливое время, пришедшееся на уборку урожая. Ряд растениеводов просто не успел убрать урожай с полей, а у кого-то те семена, которые не взошли весной, взошли летом, и осенью под снег уходили зелёные поля, в первую очередь рапс. Рапс – это излюбленная кормовая культура для косуль, на которой они концентрируется в больших количествах. И на удалении 10–20 км от города на отдельных полях мы наблюдали сотенные стада.
Я попросил оценить численность профессиональных овцеводов. По их оценкам, на отдельных полях паслось до 2100 косуль. Так продолжалось недолго, порядка двух недель, после этого у нас была череда метелей. По мере того как поля заносило снегом, косуля откочёвывала в разные стороны, причём наложилось ещё два фактора. Это две загруженные линии железных дорог, которые, как стороны треугольника, сходятся в Омске. Вдоль них довольно широкие защитные лесные полосы, состоящие из боярышника и других кустарников. Так вот, вдоль этих лесополос и вдоль железных дорог косули двигались как в западном, так и в восточном направлении. Те, которые шли на восток, в итоге попадали прямо в город и разбегались в разные стороны. Кроме этого, за последние пять лет произошла серьёзная реконструкция дорог, появились отбойники, разделительные полосы, которые препятствовали передвижению косуль.
Массовый заход в Омск начался 15–20 декабря. Иртыш делит город Омск на две части, и косули преимущественно зашли в промышленный Кировский район, где много пустырей и промзон. Там косули столкнулись с безнадзорными собаками, которыми полны эти промзоны, безнадзорные собаки начали активно косуль гонять, косули начали выходить на проезжие дороги, попадать под машины, гибнуть от собак, застревать в заборах, повисать на заборах. Там их эти собаки и доедали. Внутри города косули хаотично перемещались между торговыми центрами, между автомобильными дорогами, даже были случаи, когда на полоске кустарника шириной в 20 м между забором аэропорта Омска и проезжей дорогой жило 15–20 косуль.
И если их что-то провоцировало на переход этой дороги, они могли либо попадать под машины, либо застревать в заборах. Проблема усугублялась тем, что не было средств отлова, потому что средство иммобилизации – это так называемый дистанционный инъектор: один выстрел при попадании по месту и через 10–15 минут засыпание всего одного животного. Препарат для обездвиживания животного – это сильнодействующее вещество, надо чётко рассчитать дозу, передозировка – это смерть. После обездвиживания, необходимо вовремя вколоть антидот. И мы столкнулись с тем, что дистанционный инъектор не работает при минусовых температурах, на расстоянии больше 10 метров это неэффективный выстрел. Каждый шприц, который улетел, – это потерянная минимум тысяча рублей.
М. К.: Сколько у вас зарегистрировано погибших в черте города косуль?
С. П.: В черте города на сегодняшний день, 29 марта 2024 года, и в ближайшем пригороде 498 голов.
М. К.: А когда косули ушли?
С.П.: Ту часть, которую живыми отловили, вывезли. Те, которые остались, просто погибли. Какая-то часть ещё продолжает жить на островах Иртыша. В каких-то парках остались такие сильные, сообразительные, приспособившиеся, которые понимают, как спасаться от собак. Никаких историй, что вот они собрались и массово ушли из города теми же тропами, как пришли, нет и не было, и не надо в это верить.
М. К.: Вы наверняка пытались оценить общее количество зашедших косуль. Я понимаю, что до единицы и даже до сотни, а иногда и до пяти сотен, вы, наверное, не можете оценить, но вот какая цифра в голове?
С. П.: Под городом и в городской черте на конец декабря мы оценивали численность примерно в 1000 косуль. Были места, где по 150–200 голов можно было видеть визуально. Мы выезжали и с помощью тепловизионных гляделок смотрели, сколько их выходит пастись на поля. И косуля – это не овца, которую взял хворостину и потихоньку погнал, не напрягаясь. Косуля – она какое-то время бежит в заданном направлении, потом останавливается и прорывается назад. Это даже на охотах в пределах одного квартала километрового леса происходит, а в нашем случае нам надо было гнать косуль несколько километров, а иногда и больше десятка километров, чтобы выгнать эту группировку.
М. К.: А как на это всё реагировала городская власть? Потому что около тысячи, а то и больше, диких животных в городе, естественно, вызывают столкновения с машинами. Сколько их, кстати, было? И что у вас было с утилизацией?
С.П.: С утилизацией проблема не решена, поскольку город считает, что они должны заниматься только утилизацией безнадзорных животных, а к безнадзорным животным они относят только собак и кошек. В нашем случае косули не были ничем заражены. Ветеринары сказали, они могут утилизироваться в любых местах, но ветеринарная служба ограничилась только отбором проб и предоставляла нам площадку для сбора погибших косуль. А городская власть самоустранилась от этого, и её позиция выражалась так: это дикое животное, вы за дикими животными наблюдаете, соответственно, вы и решайте, куда их девать и как с ними бороться. Именно поэтому мы вынуждены были подменять городские службы и собирать трупы, параллельно с января месяца начали ловить косуль. В основном первоначальная ловля сводилась к тому, что мы доставали застрявших в заборах, потому что сетей не было, средств обездвиживания тоже не было, и ловить косуль, которые скачут по каким-то дачным массивам или же по пустырям, просто физически было нечем.
М. К.: А что у вас было с ДТП в этот момент?
С. П.: У нас на сегодняшний день зарегистрировано больше сотни ДТП с косулями. Да, и с владельца сегодня по законодательству взыскивают за сбитую косулю – сумма составляет 40 тысяч рублей независимо от возраста и пола животного (за лося – 80 тысяч рублей). Соответственно, государство получает по 40 тысяч за каждую сбитую косулю, если установлен виновник ДТП. Либо сам гражданин платит, либо страховая компания за него платит.
М. К.: А сколько «активных штыков» у вас вообще в подчинении, чтобы заниматься всеми этими радостями? Это ведь всё затратные вещи, они требуют сил.
С. П.: У нас 20 человек государственных служащих, которые составляют управление охраны и использования животного мира в составе министерства. Из этих людей у нас только четверо в районах, а остальные – кабинетные работники, как правило, это женщины, которые выдают бланки разрешений, ведут другую бумажную отчётность и всё остальное. Из этих 20 человек могли заниматься отловом косуль 8. Ну исетями мы их начали ловить только после 8 января. Когда начали искать варианты, что же применять для отлова, вспомнили про сети. Но их тоже не было. В моей прошлой жизни в другом месте работы мы использовали сети для отлова кабанов.
Сети эти специальные, ячея у них 20 см, дель из плетёного шнура Ø 5 мм, которая посажена один к двум только на верхнюю подбору из шнура Ø 1 см, длина одной сети – 30 м. На наше счастье, эти сети в том месте ещё сохранились, и мой предыдущий шеф любезно согласился их отправить для использования. В конце декабря он мне отправил 150 метров сетей. Всё это наложилось ещё на новогодние праздники. Если бы сети были в наличии или мы получили бы их перед 20 декабря, наверное, наловили бы этих косуль больше, соответственно, больше бы косуль осталось живыми. А наибольший отход (гибель) косуль был перед Новым годом и в новогодние праздники. Потому что петарды, салюты плюс собаки. У нас только за новогодние праздники на улицах города погибло больше сотни косуль.
М. К.: А не может в какой-то степени массовый заход в черту города быть спровоцированным тем, что рядом есть охотничье хозяйства, в которых очень сильно подняли численность косуль?
С. П.: По косуле, наверное, можно разрешать добычу до 50, может быть, и до 80% от численности при условии, что мы будем добывать преимущественно сеголетков. А сеголетков – это надо воспитывать культуру, чтобы охотник знал, как отличить взрослую самку от сеголетка. Он должен понимать, что добыл – значит, «закрыл бумагу». Людям надо ещё доносить, что сеголеток в группе риска, он потенциально может погибнуть, потому что не накопил достаточное количество жира. У нас преимущественно погибшие – это сеголетки. Численность косуль увеличилась повсеместно, но в отдельных районах области (это центральные и западные районы) численность особенно высокая, именно там прошли ледяные дожди и, предположительно, именно оттуда подкочевали косули на широту Омска. В последние годы квота добычи косуль устанавливается во всех районах области, даже в степных, по границе с Казахстаном. Косуль реально стало больше, а количество молодняка, наблюдаемого при взрослых самках, часто доходит до трех голов. При такой успешности размножения косуля может удваивать свою численность за летний сезон.
М. К.: А вы считали возрастной состав погибших уже?
С. П.: У нас составлялись акты регистрации гибели, где указывался пол, примерный возраст, когда это можно было установить, то есть труп не был объеден, и устанавливались причины гибели. Продолжаем ловить остатки косуль, вывозить погибших, поэтому точных цифр пока нет, предварительно оценили, что у нас три массовые причины гибели: столкновение с автотранспортом; от собак; столкновение с каким-то непонятным препятствием. Есть какое-то количество от неустановленных причин, это может быть сочетание факторов, например ударили машиной, а пока отлёживались, их загрызли собаки; застряли в заборе – загрызли собаки. Были случаи, когда у застрявших в заборах косуль собаки выедали или вырывали мякоть, рвали сухожилия, и спасенные ещё живые косули погибали от потери крови. Нужно ещё понимать, что у ветеринарной службы и у нас отсутствует возможность организовать массовую передержку животных с травмами, несовместимыми с жизнью, а это сломанные ноги, порванные сухожилия, вырванные куски мякоти, выпущенные наружу кишки, нет возможности организовать переливание крови и т. д.
М. К.: Про собак вы много говорите. А это такая большая проблема здесь, в крупном городе?
С. П.: Это не просто большая проблема и не только в городе. Это и проблема садовых товариществ, и проблема в районах.На сегодняшний день по законуоб ответственном обращении с животными можно отлавливать только собак,проявляющих агрессию по отношению к человеку.То, что стая собак загрызла косулю,не является основанием для их отлова, плюс собаки, которые когда-то были отловлены,получили бирку, прошли стерилизацию и выпущены назад,не могут быть отловлены повторно.
Соответственно, все эти собаки, которыми населены промзоны, ипросто безнадзорные собаки в различных СНТ, в большинстве случаев не могут быть отловлены, но при этом все они хотят есть.А косулю они быстро довольно распробоваликак доступное мясо и активно начали на них охотиться. Жители в городе возмущаются,мол, вот собачки загрызли косульку,спасите косульку, заберите косульку,чтобы дети не видели растерзанную косулю.Мы эту недоеденную косулю забираем у стаи собак, но они абсолютно не горевали – пошли, следующую поймали. И так вот продолжалось, пока эти косули не кончились. Плюс у нас есть зоозащитники, которые этих собак подкармливают в разных местах. Плюс есть товарищи из числа этих активистов, которые вообще в промышленных зонах выставили будки для собак. Они забрать этих собак к себе не хотят, их поддерживают каким-то образом в дикой среде, и в итоге собаки у нас большую часть косуль, которые погибли на улицах города, загрызли.
М. К.: Является ли косуля весомым охотничьим ресурсом, в том числе для охотничьего туризма? Скажем, в Курганской области большое количество сибирской косули – это серьёзное подспорье для хозяйств. А что у вас косуля? Один из основных охотничьих видов, я так понимаю?
С. П.: Численность косули – 57 тысяч за прошлый год. На территории области косуля – первый по значимости вид. Второй, наверное, это лось. Но лось у нас в южных районах только заходами на летний период, а в центральных и северных районах он где-то зимует, где-то телится. Если судить по количеству участников жеребьёвки на право получения разрешений на добычу лося и косули, то на лося даже больше претендует охотников, но там лимит измеряется сотнями. А лимит добычи косуль измеряется тысячами. В прошлом году только на территории общедоступных угодий было выдано больше тысячи разрешений на добычу косуль, поэтому косуля – самый распространённый и доступный вид копытных. Если оценивать косуль в качестве потенциальных трофеев, то несколько лет подряд мы устанавливаем максимально возможную квоту добычи взрослых самцов косули во время гона, при этом желающих получить такие разрешения, несмотря на короткий сезон охоты, не меньше, чем в общий срок охоты.
М. К.: А как выстроить взаимоотношения с пресловутыми зоозащитниками? Надо хотя бы подобие конструктива выстраивать.
С. П.: Зоозащитников нужно делить на любителей и защитников собак и тех, кто учитывает опасность собак и диких животных. Последние понимают, что оказание помощи диким животным и их отлов – это непростая задача. Мы столкнулись с людьми, которые не осознают, почему собаки и косули не могут мирно жить вместе, что отлов и спасение косуль – непростая задача. Мы сознательно не привлекали сторонних людей, потому что мало ли какая травма может случиться у волонтёра при отлове: копытом ударила, боднула. И вот сегодня человек в добром порыве готов тебе помочь в отлове этой косули, а завтра что-то пошло не так, получил травму, пересмотрел своё к этому отношение, написал заявление, должностных лиц привлекли к ответственности или начали расследование, кого и как привлекали для помощи. Нужно ещё обратить внимание, что косули в городе вели себя довольно странно: они могли лежать группами на обочине дороги, кормиться рядом с дорогой, не обращая внимания на большой поток машин, поэтому не было понимания, больные животные зашли в город или нет. К счастью, у всех исследованных погибших косуль никаких инфекционных заболеваний не обнаружено.
При этом надо отдельно сказать, что у нас организовалась самостийная группа помощи косулям. Девушки-зоозащитницы организовали сбор денег на корм. Они закупили какое-то количество сена, при этом не слышали или не хотели слушать, что косули не голодные, это миграция, и во время миграции животными движут другие мотивы. Где-то косули действительно корм брали, где-то корм замело снегом, большинство активностей закончилось довольно быстро. При этом были и случаи, когда люди подбирали травмированных косуль на улицах города, пытались самостоятельно их выхаживать, помещая в городские квартиры (в ванну, туалет), кого-то отправляли в хлев к домашней скотине.
Косулям со сломанными ногами с помощью ветеринаров оформляли культю, отрезая сломанную ногу и зашивая рану. Все эти «опыты» закончились гибелью косуль. Некоторым косулям даже успели дать клички, открыть денежные сборы на их содержание и ветеринарную помощь. В общем, взаимодействие наладить не удалось, но множество граждан звонили на дежурный телефон, сообщали места обнаружения косуль. Наши люди выезжали, оценивали обстановку, часто сразу отлавливали косуль и вывозили за город. Поэтому нужно выстраивать взаимодействие и вести экологическое просвещение народа, но с этим у нас пока большие проблемы.
Автор: Михаил Кречмар
